Заметки о сфере услуг
По состоянию на 2016 год более 80% работающих американцев было занято в сфере услуг, в так называемом третичном секторе экономики (tertiary sector), к которому относится множество профессий, определяемых, обычно, в пику традиционному “производительному” труду, о котором говорят применительно к сельскому хозяйству, промышленности и добыче ресурсов. Именно в сфере услуг используется основная масса так называемой «неквалифицированной» рабочей силы, например, в розничной торговле это продавцы, складские работники, кассиры. При таком широком распространении сферы услуг – более 15 миллионов человек работают только в одной розничной торговле — требуется нечто большее, чем стереотипное объяснение условий и задач. Даже в странах “первого мира” мы не можем и не должны забывать о важности перехода борьбы рабочих на отдельных предприятиях в революционную борьбу. Это значит, что мы, по крайней мере, должны точно понимать специфику отношений в этой области, равно как и то, какие трудности она влечет и как мы можем разрешить эти трудности, чтобы перейти от рутины ежедневной экономической борьбы к революционной классовой борьбе на стороне мирового пролетариата.
Качественная сетка кладочная по доступным ценам. Сделайте заказ во время!
Прежде, чем перейти к вопросу о борьбе среди работников сферы услуг, следует рассмотреть несколько важных моментов, характеризующих как какой-то отдельный вид работы, так и всю сферу. Прежде всего, мы должны рассмотреть их место в производстве и то, как оно политизирует их общественное положение. Сфера услуг надежно заперта в рамках третичного сектора, того сектора, применительно к которому Маркс писал, что он включает в себя, главным образом, реализацию товаров, а не их производство. Этому сектору промышленный капитал жертвует часть извлеченной им в процессе производства прибавочной стоимости, передавая ее в сферу обращения капитала в качестве прибыли “торговца”. Под “торговцем» может пониматься кто угодно, от магазинных продавцов с почасовой оплатой до самозанятых специалистов, заключающих контракты с рекламными фирмами (хотя эти иногда относятся уже к четвертичному сектору, имеющему дело с информацией, тем не менее, они суть такие же паразитические наросты на теле промышленного капитала). Само собой, две эти профессии имеют между собой мало общего – за исключением принадлежности к одному сектору экономики. Тем не менее, ясно, что работники сферы услуг не производят прибавочную стоимость, а лишь способствуют ее реализации в качестве прибыли. Следовательно, не смотря на том, что обычно они организованы в соответствии с капиталистическими установками, эти работники не являются производительными в капиталистическом смысле, т.е. в смысле прибавочной стоимости.
(Ср., Маркс: Поскольку труд не дает этого результата [прибавочной стоимости], он является излишним и должен быть прекращен. – прим. пер.)
Это может показаться взглядом педанта, ведь налицо и низкие заработные платы работников сферы услуг, и их постоянный конфликт с управляющим персоналом. Но деление труда на производительный и непроизводительный носит фундаментальный характер, накладывающий свой отпечаток и на нашу политическую практику. Дальше проблема только усугубляется:
1) Если работники не производят прибавочной стоимости, то их вклад в концентрацию капитала и расширение капиталистической системы есть нечто внешнее им, нечто опосредованное. Промышленный капитал отдает часть прибавочной стоимости в качестве платы за обращение капитала, и их жалованье есть лишь побочные расходы (faux frais) в этой сфере распределения.
2) Поскольку они не производят прибавочной стоимости, они не эксплуатируются, в строгом марксистском смысле, и, следовательно, их противостояние с управляющим персоналом должно быть вписано в другой политэкономический контекст.
Что это значит применительно к реальной классовой борьбе в сфере услуг (в частности, торговли)? Прежде, чем мы сможем точнее ответить на этот вопрос, мы должны точно определить ту часть этой сферы, среди которой имеет смысл вести агитацию. Сегодня лишь очень немногое можно сделать относительно верхних эшелонов этого сектора: лишь некоторые из них – самозанятые, но все – удовлетворенные жизнью мелкие буржуа. Это люди, занятые как художники, лавочники, ремесленники или консультанты.
Нас, скорее, будут интересовать в рамках этого анализа те, кто занят на постоянной основе в соответствии с капиталистической установкой и получает жалованье в качестве основного вознаграждения за свою работу. Это кассиры, менеджеры по продажам, работники фастфуд-ресторанов, уборщики и другие: все те, кто все еще находится в отношениях противоречия с бюрократической надстройкой над собой. Даже теперь нам приходится сталкиваться с рядом вызовов, чтобы действительно политически мобилизовать этих работников, покончив с экономистским приоритетом личных интересов (см. экономизм – прим. пер.), чаще всего определяющим характер борьбы несознательных (точнее, имеющих мелкобуржуазное сознание) рабочих. В Соединенных Штатах и в других странах “первого мира” этому способствуют относительно высокие зарплаты работников этого сектора. Во многих местах жалованье значительно превышает минимальную заработную плату: так, сеть магазинов Walmart (крупнейший в США частный работодатель) предлагает начальную ставку в 11 долларов в час всем своим сотрудникам, а в некоторых отделах – даже выше. Здесь, конечно, нет ничего выдающегося, но бунтовать в ближайшее время они определенно не соберутся.
Недавнее повышение зарплат, сопряженное с обещаниями дальнейшего повышения, чрезвычайно затормозило развитие рабочих организаций и классовой борьбы в этих фирмах. Проще говоря, высокие зарплаты в некоторых фирмах сработали как негативное подкрепление для борьбы, даже по серьезным вопросам, поскольку работники попросту не готовы идти на издержки, связанные с борьбой, полагая, что “игра не стоит свеч” по сравнению с этими высокими зарплатами. Это, никоим образом, не решающий фактор, но ясно, что и он играет свою роль, особенно, когда стольким людям едва хватает на пропитание. Общее настроение (condition) работников не сводится к зарплатам, но, вместе с тем мы не можем обесценивать их значение. Возможность жить в относительном комфорте и безопасности накладывает колоссальный отпечаток на развитие классовой борьбы, и до тех пор, пока империализм работает так же, как и теперь, поддерживая уровень потребления в странах “первого мира”, положение вещей едва ли изменится. Даже за рамками сектора услуг мы не можем отрицать влияние, которое высокие зарплаты оказали на классовую борьбу, не можем мы отрицать и качественных изменений в уровне жизни стран “первого мира” по сравнению с подавляющим большинством, живущим в “третьем”.
Но что же до тех низкооплачиваемых работников сферы услуг, кто живет со значительно меньшим комфортом; какое влияние оказывает непроизводительный статус на перспективы их борьбы? Значит ли хоть что-то формальное отсутствие эксплуатации перед лицом тех трудностей, с которыми они сталкиваются? Нам придется ответить: да, на самом деле, значит. Буржуазия всегда, в конечном итоге, будет защищать производительные сектора в ущерб непроизводительным, как и должно быть в обществе, базис которого составляет лишь такое производство, которое ведет к накоплению. Как говорится в старой пословице, повторенной Смитом и Марксом, богач богатеет за счет рабочих, а бедняк – за счет слуг. В случае всеобщего кризиса, верхушка буржуазного общества, скорее, сократит большинство тех, кто занят в третичном секторе, чем допустит невосполнимый ущерб для производственной цепочки. Вот почему Маркс говорит, что, в конечном счете, лишь пролетариат, класс, производящий всю прибавочную стоимость, обладает силой разрушить классовое общество, захватив средства производства. Что же до работников сферы услуг, то, хотя часть из них и существует в качестве полупролетариев, их непроизводительный статус в глазах буржуазии делает их труд куда менее ценным.
Неизбежно, что некоторые воспримут слово “непроизводительный” как моральную категорию. Это прискорбно. “Непроизводительный” не значит неважный для общества, скорее уж, расцененный как «непроизводительный» в глазах буржуазии, которая ставит прибавочную стоимость, двигатель накопления, на первое место. Поддержка этих работников, если она может получить развитие, по-прежнему важна для нас. Однако, их положение отличается от положения тех, кто занят в промышленном или даже сельскохозяйственном секторах, и, следовательно, мы не можем относиться к их трудностям с тем же подходом. Зарплаты производительных работников, так или иначе, привязаны к той стоимости, которую они создают, равно как и к исторически определенной стоимости их труда. В то же время жалованье непроизводительных работников определено лишь исторически и свободно парит над – или под – уровнем зарплат в производительном секторе, при этом находясь в зависимости от прибыли, извлекаемой из производительного сектора. С точки зрения конкретной политической работы, это осложняет наши требования. Если для производительных рабочих вообще мы требуем большего контроля над производством и подчеркиваем разницу между выплачиваемой им компенсацией и той стоимостью, что они производят, то для непроизводительных работников вопрос выглядит сложнее.
Тем не менее, существует множество направлений, в которых революционеры могут стать в авангарде рабочего недовольства. Буржуазия ключевых стран до сих пор, хотя и старается поддерживать политику классового мира, на регулярной основе входит в конфликты с рабочими собственных стран. Классовые противоречия сдерживаются посредством уступок рабочему классу стран “первого мира”. Буржуазия часто замахивается на эти уступки, но они все еще не устранены. Более крупным и более основательным аргументом против подавляющих работников отношений в секторе услуг является практика невыплаты заработной платы. Даже в странах “первого мира” это — удивительно распространенный случай и один из основных примеров того, как менеджмент реализует свое преимущество — непосредственного обслуживания интересов буржуазии.
Однако, все еще существуют серьезные ограничения. Борьба против такого порядка вещей часто скатывается к экономистской стратегии, это связано с тем, что капитал не выдвигает никаких законных притязаний на украденные зарплаты. В конечном счете, буржуазное право отстаивает права личности на заработную плату, и одно из фундаментальных открытий Маркса состоит как раз в том, что люди могут эксплуатироваться, даже если им платят за их работу. Но это – не случай работников сферы услуг и мелкой буржуазии в целом, так что вопрос украденных зарплат сильно преувеличен в их политических требованиях. Проблема в том, что добиться возврата зарплатных фондов и компенсации ущерба можно посредством одной лишь правовой борьбы можно, не повышая идеологическую планку. Не так дело обстоит с обыкновенной эксплуатацией, представленной в капиталистической системе: капитал определенно заявляет свои законные права на прибавочную стоимость, произведенную работниками, которые, в свою очередь, не имеют никаких законных прав требовать ее возвращения в буржуазном суде. Так что, по отдельно стоящему вопросу невыплаты зарплат следует провести очень серьезную кампанию против простых воззваний о “честной игре”, которые не идут дальше требований компенсации. Мы должны пролить свет на силы, которые толкают менеджмент к краже зарплат, объяснить рабочим, что управляющие часто перекладывают деньги не в свой карман, а действуют от имени крупного буржуа, который передал им такое право.
Другую возможность революционеры могут получить, концентрируя внимание на том факте, что разделение умственного и физического труда – особенно в крупных фирмах – часто практически не имеет значения и служит, прежде всего, политическим целям. Как правило, не существует специфических для управляющего персонала задач, которые не мог бы решить даже самый “неквалифицированный” сотрудник, особенно, в сочетании с относительно высокими технологиями, применяемыми в большинстве таких фирм. Большинство сложных задач, выполняемых менеджментом, автоматически выполняется компьютерами, и для большинства таких технологий существенно переоценен необходимый уровень квалификации. Например, программное обеспечение, установленное на POS-терминалах (“point of sale” — устройство для оплаты покупок с помощью кредитных карт) сети Walmart, автоматически заказывает новые вещи по мере продажи старых, отслеживает покупки, производит инвентаризацию и собирает прочую статистику, полезную для работы магазина. И даже больше: эти цифры доступны любому работнику, которые захочет на них взглянуть. Разделение труда и огромная бюрократическая надстройка с самого начала играли в этих фирмах лишь политическую роль, снабжая всю корпорацию верными руководству людьми, проводящими его интересы в ущерб интересам работников. Их роль состоит, скорее, в поддержании дисциплины, а не в организации работы по распределению.
Это уже определенно что-то, что может рассматриваться как основа для перехода от экономистских требований к чему-то более революционному, хотя все еще зависящему от солидарности с производительным трудом, который должен возглавить этот переход и дать толчок к последнему шагу. К этому есть две причины: во-первых, несмотря на то, что они контролируют окончательное распределение товаров, работники сферы услуг не могут захватить стратегическое ядро капиталистического накопления – производство. Взять под контроль одни лишь центры распределения – еще недостаточно, чтобы действительно передать общество в руки пролетариата. Лишь промышленный капитал в руках революционеров способен преобразовать общество столь фундаментальным путем, а это уже не что-то, с чем могут совладать работники третичного сектора, не будучи возглавляемыми промышленными рабочими. В дополнение к этому, между ними существует идеологический разрыв, поскольку идейные настроения торговых работников скорее напоминают настроения собственников и мелких буржуа. Чем больше самостоятельности они отвоюют у своих фирм, тем больше будет объем находящегося под их контролем капитала, произведенного не ими, и выручки, заработанной от продажи товаров, произведенных где-то еще. Если бы непроизводительная масса “первого мира” возвысилась бы до управления соответствующими отраслями, они бы лишь пронаблюдали, что цепочки создания стоимости, начинающиеся на юге, востоке и юго-востоке Азии заканчиваются в их собственном потреблении. Их существование, все еще зависящее от промышленного капитала, пробуждает в них чувство лояльности к буржуазии – без солидарности с пролетариатом и без его руководства.
Это так, даже если перейти от розничной торговли к другим отраслям сферы услуг, таким, как косметология или медицина, например. Зависимость от производительного труда здесь та же самая. Ясно, что прямая связь должна быть образована в ходе процесса борьбы рабочих непосредственно производительного сектора, что, применительно к “первому миру”, значит продолжение этой связи к пролетариату “третьего мира”, чьим потом создаются товары, которые потребляют рабочие «первого мира», и чей прибавочный труд составляет бо́льшую часть тягот сверхэксплуатации и империалистической ренты. И эта связь — не бесплотные эзотерические призывы к символическому интернациональному действу, но глубокая и серьезная работа, которая должна привязать трудовые действия в этих отраслях к производительному сектору.
В действительности, рабочие сферы распределения способны произвести особенно грандиозный эффект за счет усиления последствий забастовок в производительном секторе. Но это не может произойти просто случайно. Это должно быть в фокусе нашей работы, и мы должны продолжать доносить до рабочих понимание необходимости организованных действий между секторами, а не узких и разобщенных действий, преследующих лишь отдельные (во многих случаях, мелкобуржуазные) интересы работников одного сектора. Это также относится к конфликту между нативистами-почвенниками, лоялистами и расистами, с одной стороны,составляющими совокупно большинство рабочих, и революционерами-прогрессистами, с другой. Это лишь микроскопическое выражение интернационализма, которое принимает макроскопическую форму активной национальной антиимпериалистической борьбы. Создание международных уз, равно как и объединение всех, кто может объединяться, будет трудным. Мы не должны сбрасывать со счетов значение субъективного фактора.
В общем и целом, главный вызов, который предстоит преодолеть, чтобы добиться организации работников сферы услуг на подлинно революционной основе, — это их место в существующем при империализме международном разделении труда. Несомненно, что любая эффективная борьба в рамках этого сектора должна проходить под прочным руководством пролетариата и производительного сектора. В «первом мире» это трудно связи с подавляющим преобладанием сектора услуг над производством, поскольку империалистическая кампания борьбы за сверхприбыли привела к крупнейшей рукотворной “деиндустриализации” в истории.
Производительный сектор, который остается в “первом мире” расколотым рабочей аристократией и ее широкой сетью классового контроля в различных сферах борьбы, до сих пор находится в ловушке ужасных условий труда, даже после существенного урезания своих размеров. Мы должны упрямо вести работу против аристократизма и его классового влияния в производительном секторе, работу, выполнить которую в состоянии только коммунисты. Если организованный и политически сознательный рабочий класс в странах “первого мира” не сможет соединиться с его побратимами из “третьего мира”, превратиться из враждебного паразита в активного сотоварища, — тогда наша попытка будет напрасной и жизненные силы коммунистов будут потрачены впустую.
Эти заметки ни в коей мере дают исчерпывающего ответа на вопрос о более глубоких проблемах, лежащих в области организации сектора услуг, они предназначены лишь для того, чтобы открыть дискуссию по этому вопросу. Есть еще много характерных для этого класса особенностей, которые нужно обсудить и разъяснить, чтобы вполне охватить все трудности в организации сектора услуг. Однако здесь было подчеркнуто, что, прежде всего, нужно крепко приварить движение работников сферы услуг к широкому движению за социальный и интернациональный контроль над производством. Остается верным, что только пролетариат способен руководить всем человечеством вплоть до наступления коммунизма, следовательно, не может преуменьшаться ни руководящая роль пролетариата и его авангарда, ни его географическое распределение.
Перевод Александра Романова
Оригинал
